I am a Wonder Woman. / мускулистый, опасный и немного жирненький
flight modeОтношения с Петербургом стали гораздо проще, с тех пор как я поняла, что не обязана здесь оставаться и могу отправиться в путь в любой момент.
Сейчас признаюсь себе: меня пугает любой commitment тем, что я на него не способна. Не способна приговорить себя всегда жить в одном месте, общаться с одними людьми, заниматься одним делом, любить кого-то всю жизнь одной и той же любовью.
Каждый раз когда я думаю "я теперь всегда буду...", меня накрывает ужасом, холодным и звенящим. Как в любых других людях я ценю и безмерно уважаю тот самый commitment, когда они преданы одному делу, одной профессии, одному или нескольким людям, так для меня самой эта самая преданность - душная, пугающая и чужая.
Книги Фрая для меня все еще показатель чего то. Я перечитала большую часть и осознала забавное: мне не о чем поговорить ни с теми, кто впиливает, ни с теми, кто не. Не о чем в этих книгах. Написанное либо имеет для тебя огромный смысл, либо нет, но разговаривать про это я все равно не хочу. Очень личное и интимное все, что я вижу в этих книгах, и слова действительно не нужны.
Самое важное существует для меня вне категорий долга и преданности. Вне категорий постоянства. Иногда за это я кажусь себе ужасным человеком, потому что иногда я иду по улице, перекатывая на языке слово "любовь", а на языке ощущается только пыль от слова лишенного смысла.
Как когда смотришь на другого человека, сидишь напротив и думаешь: i would like you not to be just a tool of my life, not just an empty decoration, but who are you. What do you feel, what do you want, i know so much about you, but you are still a stranger, my own projection of myself on the things you say and do, and i judge them without even having a chance to look at you.
Иногда мне кажется, что в мире нет никого кроме меня.
И время, и прожитые вместе трудности и чувства, связи, которые были раньше, перестали иметь значение еще в том самом прошлом. А в настоящем ты встречаешь людей, и они оставляют на тебе следы через призму твоего восприятия, и уже завтра (или через год) это не будет иметь значения. Следы будут видны, потому что каждое соприкосновение даже со своим отражением меняет тебя, но эти следы не будут связывать тебя с прошлым. Только иногда хранить тепло или холод, или призрачную эмоцию.
Мама невзначай бросает вещи вроде: оля, как ты можешь говорить такие ужасы, оля, неужели что-то не навсегда, неужели ты не предана на всю жизнь кому-то одному. Неужели что-то может быть иначе.
Все может быть иначе.
Мир такой большой, и каждый его крохотный угол такой огромный, и во что превратят меня эти пока чужие и еще не чужие места и люди. Что еще я узнаю о любви, и что - о страхе.
Когда-то я хотела, чтобы у близких людей было твердое представление о том, что должно быть в их будущем. Чтобы там было счастье, чтобы там было светло и обязательно была я. Спрашивала в недоумении, как они могут не знать, чего хотят от своей жизни. А сейчас сама не знаю что отвечать на вопросы, которые раньше казались ясными.
То ли еще будет.
Maybe I'm deffective
Or maybe I'm dumb,
Maybe I'm bad natured
Or maybe I'm young
____________________________
Германия, где у меня пересадка, мой родной Франкфурт, встречает меня неласково. Двумя вежливыми мужчинами в форме - у вас когда нибудь проверяли документы прямо на выходе из самолета, на подставной лестнице, в дверях?
У всех просили подтверждения целей поездки, а у меня подтверждений как всегда - 20 фунтов в кармане, ни отелей, ни билетов обратных. Максимум из телефона поезда какие-то выцеплю, а так только реферальные номера в памяти телефона.
Но меня, как всегда, не спрашивают.
Вежливые обычно немцы будто на взводе. То ли повышенная готовность, то ли времена сейчас такие тяжелые и от войны нигде не уйти, она будто постоянно задевает тебя своим плащом. Семью мусульман с тремя детьми обыскивают так, будто в коробке с лекарствами можно спрятать тонну тротила, а от привычной немецкой вежливости, которая когда то была образцом клиенто-ориентированности и сервиса, осталась только выучка. Вежливая, правильная, но злая речь.
Я давно не была в Германии, и теперь хочу еще больше чем прежде. Хочу посмотреть, какое там все сейчас, своими глазами.
Хотя работать мне по удаленке всю неделю, все равно кажется будто отпуск.
Рада, что увижу любимые лица.
Лечу и понимаю - хочу увидеть тех, к кому еду. Да и неделя отдыха от простой ежедневной рутины мне не помешает.
Сердце в ужасе замирает в предчувствии февраля, но вся все время после нового года утыкано отпусками. Запланировала на эти даты все, что смогла, чтобы февраль и март не добили меня, как это было в прошлом году.
Подлетаем к Англии. Уже вижу берег, а море с плантациями ветряных электростанций исчезает позади самолета.
Симка уже заменена, а часы переставлены. Я всегда меняю часовой пояс в телефоне еще на вылете, когда сажусь в самолет. Потому что тогда время в месте отправления уже не играет роли, а ты неприкасаем для него.
Солнце падает на поля.
Настя говорит, что нигде нет так много неба, как в Петербурге.
Смотришь наверх, а оно низко, будто можно дотронутся, будто оно обволакивает тебя, будто упадет, придавит тебя к земле.
Когда смотришь на небо в Лондоне, в груди будто сразу больше места для воздуха.
_________________________________
Женщина на границе спрашивает: вы в курсе, что у вас скоро кончается виза?
Я: да, я улетаю раньше.
Штампует и больше ничего не спрашивает.
Орландо пишет: welcome back.
Возможно он не знает, сколько это для меня значит, но это и не нужно.
Сейчас признаюсь себе: меня пугает любой commitment тем, что я на него не способна. Не способна приговорить себя всегда жить в одном месте, общаться с одними людьми, заниматься одним делом, любить кого-то всю жизнь одной и той же любовью.
Каждый раз когда я думаю "я теперь всегда буду...", меня накрывает ужасом, холодным и звенящим. Как в любых других людях я ценю и безмерно уважаю тот самый commitment, когда они преданы одному делу, одной профессии, одному или нескольким людям, так для меня самой эта самая преданность - душная, пугающая и чужая.
Книги Фрая для меня все еще показатель чего то. Я перечитала большую часть и осознала забавное: мне не о чем поговорить ни с теми, кто впиливает, ни с теми, кто не. Не о чем в этих книгах. Написанное либо имеет для тебя огромный смысл, либо нет, но разговаривать про это я все равно не хочу. Очень личное и интимное все, что я вижу в этих книгах, и слова действительно не нужны.
Самое важное существует для меня вне категорий долга и преданности. Вне категорий постоянства. Иногда за это я кажусь себе ужасным человеком, потому что иногда я иду по улице, перекатывая на языке слово "любовь", а на языке ощущается только пыль от слова лишенного смысла.
Как когда смотришь на другого человека, сидишь напротив и думаешь: i would like you not to be just a tool of my life, not just an empty decoration, but who are you. What do you feel, what do you want, i know so much about you, but you are still a stranger, my own projection of myself on the things you say and do, and i judge them without even having a chance to look at you.
Иногда мне кажется, что в мире нет никого кроме меня.
И время, и прожитые вместе трудности и чувства, связи, которые были раньше, перестали иметь значение еще в том самом прошлом. А в настоящем ты встречаешь людей, и они оставляют на тебе следы через призму твоего восприятия, и уже завтра (или через год) это не будет иметь значения. Следы будут видны, потому что каждое соприкосновение даже со своим отражением меняет тебя, но эти следы не будут связывать тебя с прошлым. Только иногда хранить тепло или холод, или призрачную эмоцию.
Мама невзначай бросает вещи вроде: оля, как ты можешь говорить такие ужасы, оля, неужели что-то не навсегда, неужели ты не предана на всю жизнь кому-то одному. Неужели что-то может быть иначе.
Все может быть иначе.
Мир такой большой, и каждый его крохотный угол такой огромный, и во что превратят меня эти пока чужие и еще не чужие места и люди. Что еще я узнаю о любви, и что - о страхе.
Когда-то я хотела, чтобы у близких людей было твердое представление о том, что должно быть в их будущем. Чтобы там было счастье, чтобы там было светло и обязательно была я. Спрашивала в недоумении, как они могут не знать, чего хотят от своей жизни. А сейчас сама не знаю что отвечать на вопросы, которые раньше казались ясными.
То ли еще будет.
Maybe I'm deffective
Or maybe I'm dumb,
Maybe I'm bad natured
Or maybe I'm young
____________________________
Германия, где у меня пересадка, мой родной Франкфурт, встречает меня неласково. Двумя вежливыми мужчинами в форме - у вас когда нибудь проверяли документы прямо на выходе из самолета, на подставной лестнице, в дверях?
У всех просили подтверждения целей поездки, а у меня подтверждений как всегда - 20 фунтов в кармане, ни отелей, ни билетов обратных. Максимум из телефона поезда какие-то выцеплю, а так только реферальные номера в памяти телефона.
Но меня, как всегда, не спрашивают.
Вежливые обычно немцы будто на взводе. То ли повышенная готовность, то ли времена сейчас такие тяжелые и от войны нигде не уйти, она будто постоянно задевает тебя своим плащом. Семью мусульман с тремя детьми обыскивают так, будто в коробке с лекарствами можно спрятать тонну тротила, а от привычной немецкой вежливости, которая когда то была образцом клиенто-ориентированности и сервиса, осталась только выучка. Вежливая, правильная, но злая речь.
Я давно не была в Германии, и теперь хочу еще больше чем прежде. Хочу посмотреть, какое там все сейчас, своими глазами.
Хотя работать мне по удаленке всю неделю, все равно кажется будто отпуск.
Рада, что увижу любимые лица.
Лечу и понимаю - хочу увидеть тех, к кому еду. Да и неделя отдыха от простой ежедневной рутины мне не помешает.
Сердце в ужасе замирает в предчувствии февраля, но вся все время после нового года утыкано отпусками. Запланировала на эти даты все, что смогла, чтобы февраль и март не добили меня, как это было в прошлом году.
Подлетаем к Англии. Уже вижу берег, а море с плантациями ветряных электростанций исчезает позади самолета.
Симка уже заменена, а часы переставлены. Я всегда меняю часовой пояс в телефоне еще на вылете, когда сажусь в самолет. Потому что тогда время в месте отправления уже не играет роли, а ты неприкасаем для него.
Солнце падает на поля.
Настя говорит, что нигде нет так много неба, как в Петербурге.
Смотришь наверх, а оно низко, будто можно дотронутся, будто оно обволакивает тебя, будто упадет, придавит тебя к земле.
Когда смотришь на небо в Лондоне, в груди будто сразу больше места для воздуха.
_________________________________
Женщина на границе спрашивает: вы в курсе, что у вас скоро кончается виза?
Я: да, я улетаю раньше.
Штампует и больше ничего не спрашивает.
Орландо пишет: welcome back.
Возможно он не знает, сколько это для меня значит, но это и не нужно.